Пару лет назад, когда начиналась верстка книги «Околесица», была идея издать книгу с тремя разделами — о животных, о людях и о сказочных героях. Сейчас Вы находитесь на странице о сказочных и мифологических героях.
СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК
Лес поодаль. На опушке там,
На одном из вековых деревьев
Соловей-разбойник по складам
Затянул романс о юной деве.
То ли перепутал, обормот,
То ли самогоном разговелся.
Только этот песенный экспромт
Явно издевательство для леса.
Даже инфантильная Яга
Обвязалась молча мокрой тряпкой.
Леший сунул в уши клочья мха
И по пню постукивает тяпкой.
На болоте мрачный Водяной
Свистуна лесного кроет матом
И грозится если не войной,
То конфликтом, и весьма чреватым.
А разбойник исстрадался весь,
Но рулад внезапно стихла сила.
И приободрился сразу лес;
Свистуна старуха угостила.
Просто шла бабенка по грибы
И романс истошный услыхала.
Задушевно и без ворожбы
Угостила пьяного нахала.
Соловью-разбойнику как раз
Одного стакана не хватало.
Выпил, головой своей потряс
И на ветках захрапел устало.
ДОМОВОЙ
Домовой нашел однажды веник,
Возле двери сей предмет лежал.
Был на венике приклеен ценник,
Ценник новизну обозначал.
Домовой расстроился безмерно,
Ибо с прежним веником дружил.
Красовался новичок манерно,
Со знакомством явно не спешил.
Вымещать обиду на хозяйке
Домовой, конечно же, не стал.
Будучи влюбленным по утайке
Он и так всех кавалеров гнал.
То в трусах и порванной рубашке
Загонял мужчину на балкон,
То плескал горячий чай из чашки
На живот и на ширинку он.
С веником нужны другие меры,
Это не какой-то ловелас.
Ведь не зря поют ему берберы
Ритуально-культовый романс.
А хозяйка женщина всего лишь,
С ней у Домового свой расклад.
От любви чего ей не позволишь?
Женские капризы так бодрят!
КИКИМОРА
У Кикиморы душа ранима
И своя, представьте красота.
Разведет порою клубы дыма
И танцует брейк вокруг куста.
Это в чем-то самовыраженье,
Способ разогнать свою тоску.
В каждом жесте есть свое значенье,
В каждом звуке есть свое «Гу-гу».
Если же Кикимора в веселье,
Нагорит всем жителям лесным.
Отмечая, скажем, новоселье,
Может сделать Лешего больным.
Соловей-разбойник голосистый
Предпочтет, конечно, помолчать.
Спрячется подальше в лог тенистый,
Чтоб не схлопотать на лоб печать.
Как же! Ведь Кикимора гуляет!
И тем более, навеселе!
В это время даже пес не лает
В рядом находящемся селе.
ШУТКА НА ОЛИМПИЙСКУЮ ТЕМУ
Громовержец Зевс однажды утром,
С Герой не поладив, воскричал:
«Мне с тобою не до Кама-сутры,
Слишком ты в постели горяча.
И совсем к божественному мужу
Уваженья с почитаньем нет.
Я не только бог, еще к тому же,
Говорят, талантливый поэт».
«Да?! А кто амброзии набрался
И потом пищал в кустах, как хряк?
За Европой бедною гонялся
И ходил фигляром на руках…
И зачем Гефеста палкой двинул,
Афродиту укусил за грудь,
Выругал бедняжку Прозерпину
И накакал в олимпийский пруд?»
Громовержец почесал затылок
И ответил, тяжело вздохнув:
«Видно, это в опьяненье было,
Признаю божественно вину».
И пошел гулять походкой вялой,
Гера же, махнув рукой во след,
Стройною газелью побежала
С кем-то повстречаться тет-а-тет.
ЛЕСНАЯ ПЕСНЯ
На перине из душистой хвои
Дремлет притомившийся грибник.
Где-то в чаще волк протяжно воет,
Изумруды нежных земляник
Барсучок прилежно собирает,
Хрюкая, вздыхая и сопя.
Вглубь речную, хохоча, ныряет
Берегиня освежить себя.
А ее сестра на пень присела,
Сон спокойный парня стережет,
Делает венок из чистотела
И старинный сказ ему поет.
Из оврага огненная кошка
К песне вышла, чтоб на белый свет
После мрака поглядеть немножко
И найти, возможно, чей-то след.
Парень дремлет и наверно видит
В сновидении родную мать,
Гибкий стан своей соседки Лиды
И обеих их спешит обнять.
Вот проснулся. Волшебством заката
Лес объят, как золотой канвой.
Машет из-за дуба в три обхвата
Берегиня вслед ему рукой.
ГРИФОН
У Грифона не задался день.
С местным колдуном он поругался,
Плюнул трижды пред собой от сглаза
И когтями расцарапал тень.
Выгнал из своей пещеры прочь
В гости забежавшую Химеру,
Ведь она не соблюдает меру,
В оргии преображая ночь.
И под вечер загрустил Грифон,
Он по-зверски захотел напиться,
Пожалев впервые, что не птица
И не зверь лесной к тому же он.
Сказочно-мистический гибрид
Колоритно страшен и прекрасен,
В нужной мере добрый, но опасен,
Задушевный друг кариатид.
И русалки у него в друзьях…
Жаль, с людьми так трудно подружиться –
Страх у них пред тем, кто гордо мчится;
Он страшней драконов в небесах.
ПЕРУН И ОДИН
Как-то раз от радости Перун
Закатил пикник на всю неделю.
Для сладкоголосья звучных струн
Жбан вина Перун отправил Лелю.
Костроме он благ наобещал,
Если та с гостями будет нежной.
Злыдней так окрестных застращал –
В топь они попрятались поспешно.
И причина веская была
Для гулянки – обмывали орден,
Коим за великие дела
Награждался скандинавский Один.
Вечером, сверкая и шумя,
Тварь ползучая с небес спустилась.
Но, увы, огромная змея
На опушке вся не поместилась.
Одину пришлось идти пешком
Вместе с Тором, Браги и Хермодом.
Шли они в компании при том
С двухголовым яростным уродом.
И Перун встречал своих гостей
С истинно славянским хлебосольством.
Даже без особенных затей
Окружил их души русским свойством.
ОБАЛДЕВШИЙ УПЫРЬ
Обалдевший сказочный Упырь
Вдруг попал однажды в монастырь.
Надо же… Полянка из подлянок…
Он средь братии ходил, как тень,
Но пределы монастырских стен
Из-за чьих-то высших перебранок
Он покинуть силы не имел.
А когда хор братский что-то пел,
Судороги содрагали тело.
В этот миг хотелось Упырю
Нынешнему написать царю,
Чтоб его спасли от беспредела.
Но игумен очень был умен –
С помощью божественных имен
В упыриной сути разобрался.
И кровососущий наш герой
Поменял душевный свой настрой
И от раскаянья разрыдался.
