1.

Идет по жизни неуклюже
Властитель мыслей и сердец.
Под ледяным дыханьем стужи
Он, миром загнанный беглец,
Спасает от суда людского
Невероятность грез своих.
Куда влечет его дорога,
Не в одночасье он постиг.
Сгорают мысли, словно искры,
Переплавляясь в черный снег…
Вороны хриплые регистры
Вплетают в свой картавый смех.
В кривых, замерзших переулках
Блуждает бред голодных псов.
И в окна с неизбывной мукой
Сочатся звуки голосов.
И в этом странном многозвучье
Перерождение основ
И становление могучей
Оси сплетения миров.

В его пути автокефальном
Есть свой незыблемый адат,
Где неизбежным, самым главным
Стихов неумолимый ряд.
Там нет цензуры, грозных судей,
Никчемных виз и паспортов.
Лишь в бесконечной амплитуде
Безмерность песенных пластов.
В закономерности астральной
Закон великой пустоты
И в темноте патриархальной
Блужданье в поисках мечты.
Там радость маленьких открытий,
Побед над леностью своей.
Как выход к рампе под софиты
Папанова или Варлей.
Там взмах руки, нюанс эмоций
И модулированный звук,
Как будто сказка Карло Гоцци
Константою сердечных мук
Стекала светом золотистым
С дрожащих пальцев прямо в зал.
Властитель в чем-то был артистом
И выход свой на сцену ждал.

Мы реплик ждем партнеров наших,
Глотая слезы неудач.
Но счастья требуя в реванше,
Глобальность жизненных задач
Возводим в степень, если можем
Ее познать, не торопясь…
Но озираясь настороже,
От страха попадаем в транс.
Нет широты и нет полета,
Лишь штампы чьих-то резюме.
В ленивой масленности шпротов
Живем с шаблонностью в уме.
И честность с подлостью смешали,
Купив, торопимся продать,
Забыв, что с неких пор в вуали
Кумиром нашим стала блядь.
В искусстве стадо проституток
Торгует совестью своей,
Балдея от дешевых шуток
И дебилических идей.

Властитель стал почти жестоким,
Не совершая в жизни зла,
Не затыкая чьи-то глотки,
Не раздавая вензеля,
Он просто шествует по жизни
Не чуждый лавров и цветов.
Преемник гамлетовской тризны
И злополучный друг шутов.
Познав непознанное сердцем,
Поднявшись духом до небес,
Наиважнейшей из тенденций
Спасительницы благовест
Считал он вечной аксиомой
Без модернистского вранья…
А ты была его истомой
В морозной дымке января.