Официальный сайт поэта и драматурга
egentar@mail.ru
8 929 8240408
СОЛОВЕЙ-РАЗБОЙНИК
Лес поодаль. На опушке там,
На одном из вековых деревьев
Соловей-разбойник по складам
Затянул романс о юной деве.
То ли перепутал, обормот,
То ли самогоном разговелся.
Только этот песенный экспромт
Явно издевательство для леса.
Даже инфантильная Яга
Обвязалась молча мокрой тряпкой.
Леший сунул в уши клочья мха
И по пню постукивает тяпкой.
На болоте мрачный Водяной
Свистуна лесного кроет матом
И грозится если не войной,
То конфликтом, и весьма чреватым.
А разбойник исстрадался весь,
Но рулад внезапно стихла сила.
И приободрился сразу лес;
Свистуна девчонка угостила.
Просто шла девчонка по грибы
И романс истошный услыхала.
Задушевно и без ворожбы
Угостила пьяного нахала.
Соловью-разбойнику как раз
Одного стакана не хватало.
Выпил, головой своей потряс
И на ветках захрапел устало.
ЛЕСНАЯ ПЕСНЯ
На перине из душистой хвои
Дремлет притомившийся грибник.
Где-то в чаще волк протяжно воет,
Изумруды нежных земляник
Барсучок прилежно собирает,
Хрюкая, вздыхая и сопя.
Вглубь речную, хохоча, ныряет
Берегиня освежить себя.
А ее сестра на пень присела,
Сон спокойный парня стережет,
Делает венок из чистотела
И старинный сказ ему поет.
Из оврага огненная кошка
К песне вышла, чтоб на белый свет
После мрака поглядеть немножко
И найти, возможно, чей-то след.
Парень дремлет и наверно видит
В сновидении родную мать,
Гибкий стан своей соседки Лиды
И обеих их спешит обнять.
Вот проснулся. Волшебством заката
Лес объят, как золотой канвой.
Машет из-за дуба в три обхвата
Берегиня вслед ему рукой.
БААЛ-ЗЕБУЛ
Всю ночь читал про ханаанский культ,
Про житие и крах Баал-Зебула.
Был этот бог по-нашему куркуль,
Но все-таки однажды обманула
Княгиня иудейская его.
И божество тогда остервенело.
Ведь с женским полом очень нелегко
Иметь порой какое-нибудь дело.
Он на нее настолько осерчал,
Что при других богах нес ахинею.
Потом и вовсе ляпнул сгоряча:
«Я из-за этой шлюхи сатанею».
Но боги заступились за нее,
Блюдя лимит своих аудиенций.
Мы все считаем, хоть на час мое,
И дела нет до остальных сентенций.
РАЗДРАЖЕННЫЙ РА
Привиделась однажды богу Ра
Иллюзия могущества с утра,
И он тогда призвал к себе всех прочих.
Устроив им начальственный разнос,
Бог речь пред ними страстно произнес
В пределах своих высших полномочий.
Мол, за людьми не пристально следят –
Те с кем попало как попало спят
В отдельно взятом этом ареале.
Пообнаглели, завели рабов,
Нагородили множество дворцов
И Нил до моря самого засрали.
А сами боги разругались вдрызг,
Погрязли в изобилии интриг,
О функциях своих давно забыли.
Мол, смеет там какой-то фараон,
Державный зад свой поместив на трон,
Нахально домогаться высшей силы.
Порядок срочно нужно навести,
Довольно всем могуществом трясти,
Жрецам поставить четкие задачи.
В аспекте созиданья пирамид
Контроль ввести особый надлежит –
Они нужны для дальней передачи.
И речь свою закончил грозный Ра
Тем, что давно уже послать пора
Бастет для усмирения народа.
Но та, переусердствовав слегка,
Так порезвилась, что на берега
Река кровавую плескала воду.
Бастет пришлось, конечно, усыплять,
Чтоб эта разошедшаяся блядь
Совсем людей, как род, не погубила.
И Ра издал тогда такой закон,
С которым труд был рабский упразднен –
В Египте Древнем так когда-то было.
САТИР
Никто не ведает каков Сатир,
Особенно когда он в страсти блудной
Готов свой самый главный сувенир
Пристроить Нимфам и причем прилюдно.
Насчет вина совсем другой расклад,
К вину сатиров приучил Дионис.
Сатир, подвыпив, лапает менад,
Раздеть пытаясь их хотя б по пояс.
Сатир миксантропичен, это факт,
К тому же он еще териоморфен.
Участник оргий, выпивки и драк,
В веселых танцах безусловный профи.
КИКИМОРА
У Кикиморы душа ранима
И своя, представьте красота.
Разведет порою клубы дыма
И танцует брейк вокруг куста.
Это в чем-то само выраженье,
Способ разогнать свою тоску.
В каждом жесте есть свое значенье,
В каждом звуке есть свое «Гу-гу».
Если же Кикимора в веселье,
Нагорит всем жителям лесным.
Отмечая, скажем, новоселье,
Может сделать Лешего больным.
Соловей-разбойник голосистый
Предпочтет, конечно, помолчать.
Спрячется подальше в лог тенистый,
Чтоб не схлопотать на лоб печать.
Как же! Ведь Кикимора гуляет!
И тем более, навеселе!
В это время даже пес не лает
В рядом находящемся селе.
ШУТКА НА ОЛИМПИЙСКУЮ ТЕМУ
Громовержец Зевс однажды утром,
С Герой не поладив, воскричал:
«Мне с тобою не до Кама-сутры,
Слишком ты в постели горяча.
И совсем к божественному мужу
Уваженья с почитаньем нет.
Я не только бог, еще к тому же,
Говорят, талантливый поэт».
«Да?! А кто амброзии набрался
И потом пищал в кустах, как хряк?
За Европой бедною гонялся
И ходил фигляром на руках…
И зачем Гефеста палкой двинул,
Афродиту укусил за грудь,
Выругал бедняжку Прозерпину
И накакал в олимпийский пруд?»
Громовержец почесал затылок
И ответил, тяжело вздохнув:
«Видно, это в опьяненье было,
Признаю божественно вину».
И пошел гулять походкой вялой,
Гера же, махнув рукой во след,
Стройною газелью побежала
С кем-то повстречаться тет-а-тет.
БОГГАРТ
Однажды Боггарт ночью вышел в холл,
Ведь относясь к семейству привидений,
Он образ жизни полуночный вел
Из собственных корыстных предпочтений.
С людьми он не любил случайных встреч,
У них от страха с уваженьем туго.
Но соблазнительна в штанишках-стрейч
Владельца дома рыжая супруга.
Ее боялся Боггарт больше всех,
Испытывая тайную влюбленность.
Услышит женщины веселый смех
И в нем рождается большая робость.
А по ночам, когда все люди спят,
Дух радостно бродил по коридорам,
Гасил забытые огни лампад
И с фейри развлекался под забором.
Мир духов веселится по ночам,
А днем они пассивны и сонливы.
Свет лунный создает особый шарм
И мистику обратной перспективы.
И Боггарт территорию хранит
От всяческих иных поползновений.
Огромным домом он руководит
В аспекте прилегающих владений.
БАБА ЯГА
Поспорь попробуй с Бабушкой Ягой,
В лесу я добродушная хозяйка.
Могу пройтись среди берез с клюкой
Как древняя старушка-попрошайка.
И хорошо, что в небе правил нет,
Летаю в ступе в разных направленьях.
С Кощеем соблюдаю паритет,
А люди предо мною на коленях.
Не все, конечно… К некоторым я
Испытываю чувство материнства.
Есть у меня волшебная скамья
Для выявленья честности и свинства.
К примеру, княжич как-то раз забрел
И начал хорохориться сердечный.
Ну, я ему пурген и димедрол
В напиток, чтобы вызвать сон потешный.
Проснулся и, как заяц, поскакал,
Портки свои с избытком перепачкал.
Потом меня Горыныч упрекал
В подставе… Я же княжичу не прачка.
Я знаю, этот благородный Змей
Неоднозначных жаждал развлечений.
Но я ему ответила: «Не смей
Здесь развлекаться, ведь мой лес священный».
Я здесь хозяюшка природных сил,
Пространства страж, времен и всех событий.
А тот, кто разрешенья не спросил,
Не вдруг утонет в золотом корыте.
АНСАМБЛЬ В
Схватил валторну старый вурдалак,
Банши гитару лихо взгромоздила.
Решил сыграть на саксофоне варг,
Сирены в трио вдруг запели мило.
За барабаны сел веселый гном
И к клавишным пристроился баггейн.
Ночь подступала тихо за окном,
В бокалах бликами сиял портвейн.
Мистический ансамбль выдал джаз
Красиво, музыкально и ритмично.
Я понимаю только лишь сейчас
Насколько повезло мне безгранично
Послушать и увидеть волшебство.
Ну, где увидишь домового с флейтой?
С ансамблем этим у меня родство
И много будет вместе с ними спето.
ДОМОВОЙ
Домовой нашел однажды веник,
Возле двери сей предмет лежал.
Был на венике приклеен ценник,
Ценник новизну обозначал.
Домовой расстроился безмерно,
Ибо с прежним веником дружил.
Красовался новичок манерно,
Со знакомством явно не спешил.
Вымещать обиду на хозяйке
Домовой, конечно же, не стал.
Будучи влюбленным по утайке
Он и так всех кавалеров гнал.
То в трусах и порванной рубашке
Загонял мужчину на балкон,
То плескал горячий чай из чашки
На живот и на ширинку он.
С веником нужны другие меры,
Это не какой-то ловелас.
Ведь не зря поют ему берберы
Ритуально-культовый романс.
А хозяйка женщина всего лишь,
С ней у Домового свой расклад.
От любви чего ей не позволишь?
Женские капризы так бодрят!
ОБАЛДЕВШИЙ УПЫРЬ
Обалдевший сказочный Упырь
Вдруг попал однажды в монастырь.
Надо же… Подлянка из подлянок…
Он средь братии ходил, как тень,
Но пределы монастырских стен
Из-за чьих-то высших перебранок
Он покинуть силы не имел.
А когда хор братский что-то пел,
Судороги содрагали тело.
В этот миг хотелось Упырю
Нынешнему написать царю,
Чтоб его спасли от беспредела.
Но игумен очень был умен –
С помощью божественных имен
В упыриной сути разобрался.
И кровососущий наш герой
Поменял душевный свой настрой
И от раскаянья разрыдался.
БАНЬШИ
Некая красавица Баньши
Выть по вечерам колоратурно
Где-нибудь в сторонке для души
Предпочла достойно и культурно.
У шотландцев (саксы здесь не в счет)
При наличии тоскливых воплей
Нужно через левое плечо
От семьи разбрызгать щедро сопли.
Ведь Баньши кому-то кличет смерть,
А сопля ей главная помеха.
Если станет эта стерва петь,
Даже пьяным будет не до смеха.
Впрочем, как-то некий идиот
Предложил красотке смертоносной
Стать женой. Он до сих пор живет
Денег не считая скрупулезно.
Наплодила парочка баньшат –
Кто-то в «звезды» выбился на сцене,
Двое в экономике шуршат,
Мало им своих приобретений.
И цветет красавица Баньши,
Внукам свой передавая опыт.
Только уж не воет для души –
Голосово перешла на шепот.
Баньши
ТОВАРИЩ ВАСИЛИСК
Как-то оказался Василиск
Возле потаенного сосуда.
Был на стенке золотистый диск,
Обалденный запах шел оттуда.
Василиск слегка задел хвостом
И раззявил пасть свою под струйку.
То, что с ним произошло потом,
Не засунешь ни в одну науку.
Ядовитость сразу потерял,
Аспидам сердечно шепелявил,
Что готов свой собственный сакрал
Раздарить им в качестве халявы.
Василиск прилично опьянел,
Но округу четко ощущает.
Тот сосуд был в скалах Дарданелл,
Чудище там воды защищает.
На него не то, что наступить,
Не наплыть и даже не наехать.
Взглядом может сбить коня с копыт,
Пьяно отрыгнуть в пространство эхо.
В общем сей товарищ Василиск
Мне кого-то так напоминает.
Он любимый золотистый диск
От случайных лиц оберегает.
АНЧУТКА
Анчутке как-то раз не повезло,
Попался он Мокоши под раздачу.
Ведь в сущности его раздрай и зло
И лживость непомерная в придачу.
Обманывать стремится всех подряд.
Ему подобных множество в бомонде.
Там каждый третий вывертыш и гад,
Всегда готовый схлопотать по морде.
Мокошь, богиня блага и судьбы,
Дарующая людям изобилье,
Терпеть не стала злобной ворожбы,
Зловредного подвесив на стропиле.
Вот так бы всех Анчуток наказать,
Использовав канат и плеть тугую.
Ведь их легко бывает распознать,
Хотя они искусно интригуют.
ГРИФОН
У Грифона не задался день.
С местным колдуном он поругался,
Плюнул трижды пред собой от сглаза
И когтями расцарапал тень.
Выгнал из своей пещеры прочь
В гости забежавшую Химеру,
Ведь она не соблюдает меру,
В оргии преображая ночь.
И под вечер загрустил Грифон,
Он по-зверски захотел напиться,
Пожалев впервые, что не птица
И не зверь лесной к тому же он.
Сказочно-мистический гибрид
Колоритно страшен и прекрасен,
В нужной мере добрый, но опасен,
Задушевный друг кариатид.
И русалки у него в друзьях…
Жаль, с людьми так трудно подружиться –
Страх у них пред тем, кто гордо мчится;
Он страшней драконов в небесах.
ЛЕШИЙ И ЛЕСАВКА
«Не сотрясай мне мой могучий мозг, ‒
Вопил разгневано сердитый Леший, ‒
То не допросишься сходить в киоск,
То сто капризных у-тю-тю в Манеже.
А эти цацки странные в ушах?
Ты бадада в кустах или Лесавка?
Я титулом своим не падишах,
Но ветреность в поступках, как удавка».
Лесавочка была в тот миг мудрей,
Использовала пальчики как средство.
И утомленный Леший стал добрей,
И заурчал от высшего блаженства.
КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ
Кощей Бессмертный, он же Константин,
А средь народа сказочного, впрочем,
Он славился как изверг и кретин,
И был он женским полом озабочен.
Заметить нужно – с жизнью половой
Порой не очень-то везло Кощею.
То Марья размечталась стать вдовой,
Мол, пусть ему Иван намылит шею.
Костян по-мусульмански поступал,
Предпочитая жен украсть и все тут.
Собрав несметный просто капитал,
По средам приступал он к пересчету.
А Ванька что? Он был ведь растямтай.
Ведь вызволение из плена Машки
Счастливый шанс и там лишь соблюдай,
Чтоб не случилось в подвигах промашки.
Тем более, потенциальный тесть
И царь по совместительству циничен.
Кощея Ваньке он велел известь
Не только из-за честности девичьей.
Там неизвестно что уже к чему…
Вернет принцессу – ну, и слава Богу!
Дочурку царь отдаст тогда ему,
Нет от нее царю иного проку.
Но у Кощея золота не счесть!
А вот его в казну пристроить нужно.
С практичностью отцовство ведь не месть,
Без замыслов глобальных очень скучно.
Однако Константин все просчитал
И Марью сам на перепутье вывез.
Ивану, как трофей, ее отдал,
Мол, принимай, дурак, жену на вынос.
И в воздухе растаял голубом,
Запутав перед этим все дороги.
Почесывая волосы над лбом,
Иван обдумывал свои итоги.
У нашей сказки этой два конца,
Их оценить с любого можно места.
Принцесса материт в душе отца,
Иван ругает будущего тестя.
ЛЕСНАЯ СИМПАТЮЛЯ
Некая лесная симпатюля
Грудь свою украсила листвой.
Путников случайных карауля,
Зов негласный излучает свой.
Голос этой роковой красотки
Можно только сердцем услыхать.
Вид ее пьянит сильнее водки –
Будешь от желания порхать.
На полянку тайную заманит,
Зацелует, силу отберет.
Ловеласов превращает в камни,
Устоявшим золото дает.
В ней струится похоть в чистом виде,
В то же время власть природных сил.
Красотулю обмануть не выйдет,
Даже если б слезно ты просил.
От нее одна лишь есть защита –
Соблюденье верности в любви.
Даже на спор или же для вида
С ней встречаться не рискуйте вы.
АУКА
Аука – это вредный персонаж,
Вводящий легковерных в заблужденье.
Ты где-то восклицание издашь,
Аука в стопроцентном повторенье.
Он будет встраиваться в голос твой
До шепелявости и интонаций.
В конце концов захочет быть тобой,
Хотя сам из разряда эманаций.
У нас подобных множество Аук,
Вещающих со сцены и экрана.
Хотел бы я заметить, как хирург –
Они незаживающая рана.
Их нужно на живую вырезать
Пока своим фальшивым отголоском
Они не узурпировали власть,
Сияя соответствующим лоском.
Аука в каждом кабинете есть,
Он бродит в министерских коридорах.
Ему неведомо понятье – честь,
Он первый провокатор в громких спорах.
За каждым его слово повторив,
Исчезнуть умудряется без звука.
Со злобными он злобен; и игрив
С игривыми… Он истинный Аука.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
